Le Journal de Julie Z

Вот

Fluorine

Fluorine пишет:Ну да, я думала, если найду быстро, положить тебе в посылку.
Но и себе я тоже хочу...
Правда, я пока не нашла.

Все-таки решила купить? А то вроде сомневалась...
Ну я подожду, так то лучше, чем сто раз посылки отправлять с нашей-то почтой.

Rnt пишет:Fluorine

Взаимно))
Сама забыла про это, а там столько новых частей. И про концертную версию. Ушла рыдать.

ага, вот вот...я так и подумала - вдруг там что-то новенькое, а таммм...

FreeDA пишет:
Все-таки решила купить? А то вроде сомневалась...
Ну я подожду, так то лучше, чем сто раз посылки отправлять с нашей-то почтой.

Я до концерта сомневалась.
Ну смотри, я могу долго искать...

Люди, я с вами!!! меня тоже записывайте!!!!

Fluorine пишет:Сама забыла про это, а там столько новых частей. И про концертную версию. Ушла рыдать.

Я постоянно туда залезаю, в ожидании новых частей! И сохраняю все в вордовский файл, чтобы целая книга была потом.

Да, я тоже сохраняю.
И заливаю в телефон, чтобы всегда под рукой было)))

и меня, меня запишите!!!

Я уже в контакте отписывалась, на всякий случай и тут запишусь))

http://forum.placefm.ru:81/viewtopic.php?f=4&t=87&start=50 - тут есть ещё продолжение перевода

и еще немножко.

Улица Пиренеев, 11 октября 2008 г., 00.30
Мы все сидим за столом. Занавески опущены. В воздухе царят одновременно некая детская восторженность и доброта: эта атмосфера как будто имеет вкус свежего мендаля. Внезапно все это отходит на второй план. Я погружаюсь в свои мысли. Я испытываю противоречивые чувства, необъяснимое расстройство, грусть, нет, я не хочу думать об этом! Я не хочу ощущения ностальгии, я не за этим сюда пришла… В сущности, мне нечего больше сказать, но я должна просто сидеть, так как сегодня маленькая импульсивная принцесса, шутница и упрямица должна показать себя женщиной, которой можно любоваться не только как певицей.
Северный вокзал, февраль 1999
Завтра, когда я приеду в Лиль, мне исполнится 18 лет. 4 февраля 1999 года Жак Рома провожает меня к поезду № 7229, стоящему на одиннадцатом пути. Завтра ко мне приедут родители. Я этому очень рада, потому что мне будет не хватать друзей. Для меня в феврале уже не будет прогулок с приятелями из лицея, так же как и кофе в кафе Depanneur. Я буду ездить по всей Франции, пить горячий шоколад в отелях и ходить в Зенит. К счастью, есть мои Ямакаси (известная бывшая французская команда, практиковавшая паркур), Жером, Роди и Надя. И вот я стою здесь, на площади перед вокзалом, со своим огромным чемоданом. Меня уже ждет машина, чтобы отвезти в Лиль, в Зенит (арена в Большом дворце г. Лиля). Как будто на аттракционе, машина поворачивает то туда то сюда, и, наконец, останавливается перед маленькой неприметной дверью. Я замечаю курящих неподалеку звукоинженеров, Паскаля и Фредо. Я вхожу. В конце длинного коридора, пропахшего дымом, я вижу огромную сцену, идет контрольная установка света. Я поворачиваю в другую сторону и попадаю в большую квадратную комнату с несколькими креслами и парой дверей. Это наша уборная. Еще практически никого нет. Я вижу первый этаж, планировка здания напоминает испанские асьенды (поместья в Испании, которым часто прикреплялись бараки)… Я слышу голос Синтии. Я несусь вверх по лестнице перепрыгивая через три ступеньки. Я кидаюсь ей на шею и спрашиваю, могу ли я сегодня остаться в уборной для танцовщиц. Я не хочу быть одна. В конце коридора я вижу большую комнату с настежь открытыми дверьми. В комнате стоил Длинный стол, оборудованный сотнями прожекторов. Я сажусь на уголок скамейки, так я устроила себе маленькое гнездышко. Никто из моих коллег еще не пришел. Мы не виделись уже несколько дней. Мне немного страшно. Все, время Дворцов прошло, теперь мне надо привыкать к жизни «бродячего артиста», что далеко от моей прежней жизни. Теперь вся моя жизнь будет проходить под ритм Нотр Дама. Мысль об этом нагоняла на меня тоску. Пришел Люк (Мервиль) и, как всегда, принялся меня искать. Он заключил меня в объятия за сценой, там, где находятся гримерки. Это совсем не как дома у дверей Maillot, теперь каждый вечер приходится привыкать к месту и сцене. В то время я совсем не любила эти переезды. Люк не говорит мне ничего особенного, он просто жмет мне руку, уверяя, что он здесь, что все будет хорошо, они все - моя семья, и он будет меня защищать. Несмотря на то, что ему удается меня убедить, я не хочу показывать ему, что эта жизнь заставляет меня ностальгировать по моей подростковой жизни. Мы идем пить кофе в кафе. Мы говорим о Париже, и он признается, что для него все это также не просто. Быть вдали от дома, друзей, семьи – это испытание. Я принимаю это как некую привилегию, которую он дает мне. Он, настолько позитивный, отзывчивый, открывает мне душу в этом замызганном кафе. Для него это испытание, перемещение в непривычную среду. Смотря мне прямо в глаза, он добавляет, что есть некоторые события в жизни, которые важно пережить в одиночестве. Это заставляет взрослеть. «Знаешь, людям извне тяжело управлять успехом. Работа ночью, праздники после спектаклей, и давление, которое может казаться мелочью, оказывается реальным и давящим. Совсем не просто ужиться со всеми главными героями этого приключения.» Я стараюсь сконцентрироваться на том, что говорит Люк, но мои мысли уносят меня далеко из Лиля… За моей спиной Орели, Андреа и Наима, пои приятельницы, выходят из дверей Saint Ouen’а. Сегодня вечером в паркинге недалеко от Лиля супер пятерка во граве с Орели снова будет неистово радоваться. Они решили сделать мне сюрприз: приехать прямо сюда, чтобы отпраздновать мое восемнадцатилетие. Они терпеливо ждут, когда же наступит день моего рождения. После недолгой прогулки по Лиллю они устраивают засаду в Зените. Я их увидела лишь в конце спектакля.
Даниэль, Патрик, Элен и Гару пришли. Все они прекрасно выглядят. Никто из них понятия не имеет о том, что у меня день рождения. Да мне это и не важно, мы ведь знакомы совсем недавно. Брюно не будет с нами в течение всего турне, он возвратился в Канаду. Нам будет его не хватать. Атмосфера спокойная. Даниэль и я пошли смотреть сцену – она огромная. Дворец конгресса был уютным и удобным для прослушивания. Этот же гигантский зал оборудован пластиковыми стульями как футбольный стадион. Оркестровую яму убрали, так как сегодня вечером здесь будет не протолкнуться. В первый раз публика будет сидеть кольцом вокруг нас. Добро пожаловать на арену! Даниэль знакомится с залом, он ходит по сцене, залу и оркестровой яме. Опущенная голова, частые шаги, согнутые плечи – мало по малу он входит в образ. Итак, 16 часов, чувствуется важность момента. За кулисами все приходит в движение, бегают танцовщицы, идут последние приготовления. Все кипит. Момо отчаянно ищет Элен. Сегодня вечером она должна успеть завить ей волосы, как у настоящей цыганки…
Уже 20.30. По крайней мере, ко мне приедут родители. Сильвиан, наш февральский Гренгуар, поднимается на сцену. Заметно, что ему тяжело.
Спектакль идет хорошо, даже отлично. Выходы каждого из нас сопровождаются криками бублики. Они выкрикивают наши имена, но не имена наших персонажей, а наши собственные… гигантские коробки привлекают наше внимание; мы такого никогда не видели! Сегодня в Лиле Нотр Дам де Пари напоминает рок-концерт! Пик приходится на момент, когда во время La fete des fous на сцене появляется Квазимодо. Это настоящее сумасшествие; мы спрашиваем себя за кулисами, как он сможет справится с этой толпой, кричащей «Гару, Гару, мы тебя любим!» как он сможет оставаться сконцентрированным? Невозмутимый человек из Квебека, вот каким я его видела в тот момент. Лишь на секунду он претендует на лавры иступленной публики, затем он как ни в чем не бывало продолжает играть роль Квазимодо, будто перед ним не существует восьми тысяч зрителей… Чувство, которое я испытала, глядя на него, показывает его личностные качества, я думаю. Впрочем, смотря фото тех времен, сделанные на конференциях прессой, некая очевидность очернила мои мысли. В эти моменты «звездности» мы все не были обделены вниманием. Единственный, кто оставался в стороне – это Гару… Он всегда сидел один за большим столом рядом с дверью. Так что это ослепляет его лишь на секунду… И это делает его еще более трогательным, когда он надевает свой костюм Квазимодо. Публика в нем не ошиблась…
«Танцуй, моя Эсмеральда». Обычно я бегом направляюсь в уборную под звуки этой песни, чтобы взять влажные салфетки и снять макияж моему Гару…У него очень жаркий костюм, и он настолько проживает свою роль, что к концу спектакля пот течет с него ручьем, и оранжевая глина, которая крепит его волосы, тоже начинает обваливаться. Она попадает в глаза и жжет… «Умереть» - каждый вечер с последней нотой к горлу подкатывает комок. Мы с Патриком часто стоим вместе в этот момент, и мы, юные певцы с чистыми голосами, нам грустно. Нам плохо, когда мы видим, как напрягается его шея, голова откинута назад, будто он хочет спеть на еще более высоких нотах, будто хочет разорвать воздух, настолько сильно его отчаяние перед телом мертвой Эсмеральды. Склонившись над Эсмеральдой, он превратился в животное, кричащее от отчаяния. Это нота страдания, которая задевает нас каждый вечер без исключения… Это волк, поднявший пасть к луне, и кричащий от боли. Я обожаю это. И в этот момент я помогаю. Как медсестра из «Скорой помощи», босоногая, я прыгаю в темноту, ищу руку моего Гару, чтобы отдать ему эти маленькие салфетки… Это была как бы традиция между нами. Мы помогали друг другу во времена неудач. Он приделывал мне мою бороду, когда я переодевалась в Себастьяна Шабаля, я помогала ему с костюмом, чтобы его большая голова не умерла от жары… Мы помогали друг другу. И чем больше лет проходит, тем большую нежность я к нему чувствую.

Raduga - большое СПАСИБО!
.....какой трогательный текст про Гару

Девочки, спасибо, что напомнили, с нового года ничего не читала!
И кстати, я тоже себе все в Ворд сохраняю

"Мы даже начинаем подстраивать наше исполнение в соответствие с откликом публики. Зал является неотъемлемой частью интенсивности наших представлений.
Гренгуар в этом плане – наш «барометр». Если зал немного вялый, Брюно самым наилучшим образом заставляет дрожать наш собор! Но иногда уши зрителей становятся совсем непроницаемыми, и тогда наши «ямакаси» выходят на арену: к проникновенному голосу Гренгуара добавляются всё более и более зрелищные водопады красивых телодвижений. Это безумно впечатляюще, - и к нашему выходу аудитория уже хорошо подготовлена! Всё настолько обкатано, что даже физическая боль танцоров уступает перед удовольствием. Для них этот спектакль – гонка на выживание. То, что они вытворяют – просто не умещается в голове. Когда они перевоплощаются в обитателей Двора Чудес, можно даже услышать, как они поют и кричат. Крики радости, перемежающиеся с опасными прыжками, акробатические трюки, крики вызова в адрес капитана Феба де Шатопера, их врага! Каждый спектакль – это праздник."

"И вот снова Гару, распятый на своём колесе, «выдавливает» первые строки песни «Красавица». Но этот вечер – нечто особенное. «Красавица – слово, придуманное ради..» - и в этот момент четыре тысячи фонариков, розовых, зелёных и жёлтых, озаряют зал и наши глаза. Голос Квазимодо дрогнул. Фролло, невозмутимый священник, улыбается, в то время как Феб, словно бабочка, привлеченная необычным светом, забывает смотреть на цыганку, ради которой готов предать свою наречённую… Наши костюмы исчезают. Обмен взглядами, далёкий от задумки режиссера, ставившего мизансцену, - наши глаза встречаются. Мы ищем глазами друг друга, нам страшно переживать в одиночку те эмоции, которые переполняют нас, они слишком живые, интенсивные. Танцоры сидят на полу, Люк опирается о стену в глубине сцены, Брюно и я стоим. Для каждого из нас в это мгновение абсолютно невозможно продолжать быть персонажем Гюго. В первый раз всё наше внимание сосредоточено на публике, которая освещает нас. У нас слёзы наворачиваются на ресницы… Вся та энергия, которая питает нашу жизнь в течение многих месяцев, получила наконец зримое воплощение. У неё появилось лицо: ваше лицо. Гару, Фьори и Лавуа в тот вечер поют совсем по-другому. Волшебство унесло нас куда-то далеко. Это сотое представление что-то изменило. Этим вечером все стали тем, кем они являются сейчас. Эта песня принадлежит публике, - и публика создала нас. Четыре тысячи светящихся «спасибо», чтобы просто сказать нам, что мы – люди, которые заставляют грезить наяву: артисты, кто же ещё!"

и еще чуть чуть

Улица Пиренеев, 11 октября 2008 г., 00.40
После нескольких попыток начать мы все вместе подхватываем мотив песни le Temps des Cathedrales, нас просит об этом Люк (Пламондон). Гару, наш пианист сегодня вечером, больше не сидит в стороне. Люк (П.) принес гигантский шоколадный торт, и мы все прочли написанную большими буквами надпись: «Нотр Дам де Пари, 10 лет». В этот момент я поняла, что моя диета отменяется. Я отчаянно пыталась сопротивляться, но дух сладкоежки был сильнее. Я прикусила губы, представляя, каким он будет на вкус. Патрик видел это. Он придвинул ко мне тарелку, сказав хитрым голосом: «Ты, такая сладкоежка, не сможешь пройти мимо такого.» Я не заставила просить себя дважды. Разделив ложечкой торт на мелкие кусочки, я проглотила его в один присест. О Боже, моя диета! Прежде чем мои штаны не разошлись по швам, на столе, совсем рядом с рукой Гару, появилась фея под названием Водка. Вот хитрец! Это он достал из сумки подарок своих русских фанатов. Водка с запахом малины и меда… То, что находилось в маленьких бутылочках, было настолько привлекательным, что я не удержалась… и от первой, и от второй. Мы снова начали делиться воспоминаниями и снова собрались вокруг пианино. Даже Люк (П.) расслабился. Как в старые времена, он играл! Это история пристрастий, которые привлекают других людей, и в конечном итоге, пути их пересекаются, дополняют друг друга и верят друг в друга. Люк и Ришар верили во всех нас, будь мы в Париже, Риме или Монреале. Ни о чем большем мы и не мечтали. И лишь благодаря безграничной любви, которую они вложили в написание этой музыки, она стала частью нашей жизни. В баре, на конкурсе певцов или на площади Клиши – для страсти нет предназначенного места.

5 февраля 1999 года
Спектакль закончен, кулисы опускаются. Люк и Ришар выходят на сцену. Элен уходит со сцены. Люк с микрофоном в руке: «Сегодня вечером я хотел бы пожелать счастливого дня рождения нашей любимице труппы, моей маленькой протеже, моему цветку, Жюли.» Элен выходит на сцену с большущим тортом, публика взволновала, Элен подходит ко мне и дает задуть свечи… Я на седьмом небе от счастья. Публика поет мне поздравительную песню, вся труппа стоит с улыбкой до ушей. Мне немного страшно начать новую жизнь с ними, отделившись от моей старой. Нана, Тиф, Орели, Лилу и мой возлюбленный – они все за сценой. Мы кидаемся друг другу на шею, обнимаемся. Я невероятно счастлива, что все они приехали, чтобы вместе отпраздновать мое восемнадцатилетие. Для меня все было символично – мы начинаем новую взрослую жизнь вместе. Мы все вместе идем едем в отель. Здесь очень красиво, небесное освещение! Некоторые члены труппы, Люк, моя семья и друзья присоединились к нам в баре. И вот мы все вместе смеемся, и в первый раз два моих мира смешиваются воедино. И теперь я самая счастливая! Приближается рассвет. Время расставаться. Завтра они возвратятся с Лицей, а я в Зенит.

Улица Пиренеев, 11 октября 2008 г., 00.50
Мне хочется движения. Тогда я, как в немых фильмах, встаю и начинаю фотографировать всех. У меня навсегда останется в памяти этот момент, когда мне хотелось показать им, что я не хочу их терять. Они все посмотрели на меня, и в их взгляде я прочитала «Этот порыв так не похож на прежнюю Жюли…»

Raduga- спасибо! За этим "ещё чуть-чуть" - стоит колоссальный труд!

6 февраля 1999 года
Прошел день с тех пор как мы приехали в Лиль. Это наш третий спектакль здесь, сто двадцать седьмой в сумме, и мне 18 лет…
Выступление завершается. Моя очередь. Как и всегда, Патрик с одной стороны, я с другой, мы бросаемся друг другу навстречу, чтобы под громкие аплодисменты присоединиться к остальной части труппы в центре сцены. Танцоры и певцы, мы все вместе стоим одной линией у дальнего края сцены и ждем знака, чтобы выбежать к публике. И вот под второй припев le Temps des Cathedreles мы выбегаем. Элен и я стоим по разные стороны от Гренгуара; зал начинает петь, это волшебно. В такой эйфории последние минуты спектакля всегда заканчивались тем, что меня раскачивали! Гару и Люк брали меня за руки и, как ребенка, качали меня на такой высоте, что я не могла достать до земли…

Улица Пиренеев, 11 октября 2008 г., час ночи
И я по очереди жму руки каждого. Я ничего не могу сказать, я просто хочу слышать, как бьются их сердца… и сейчас наши сердца стучат в унисон. Я отдаю себе отчет в том, что Нотр Дам оставил след на каждом из нас. Сдержанность. Однако благодаря этой самой сдержанности, которая осталась в нас, несмотря на успех, который постиг нас уже десять лет назад, люди идут за нами: на них это в той же степени свалилось, как снег на голову, как и на нас. Если не получается подобрать слова, чтобы сказать что-то друг другу, тогда можно петь слова, придуманные другими. И напевая эти слова, невольно признаетесь себе, что любите друг друга по меньшей мере до конца жизни… Я не хочу, чтобы этот момент закончился, как только опустят кулисы…

Бельгия, февраль 1999
Сегодня утром царит атмосфера свежести! Не важно, что именно это значит… Русской свежести, если хотите!
Мы в Брюсселе. Сегодня вечером состоится наш последний концерт в Forest National (концертный зал в Брюсселе). В первый раз за все время у меня праздник! Ночная прогулка с теми, кто мало помалу становится моими приятелями. Девичья память подсказывает мне, что не все члены труппы были в то время здесь. Насколько я помню, той ночью 14 февраля 1999 года в Брюсселе шел дождь. Возможно, это было Воскресение. На мне фиолетовая пуховая куртка, серое платье с короткими рукавами. И я нарочно оставила открытыми шею и запястья, на которые надела украшения. Подарки на мой день рождения…

Девочки, спасибо вам, очень интересно и трогательно!

Raduga, спасибо за продолжение!!!

В компании людей, чьи имена я вам не назову, я с абсолютно вымокшей головой оказалась на скользкой мостовой перед небольшой дверью. Это не походило ни на ресторан, ни на дискотеку, а скорее на маленький частный клуб… дверь открылась… и тут я испытала неописуемое изумление! Свет был приглушен, но я тем ни менее разглядела официантов, переодетых… переодетых в пчел! Так и есть! Среди всего этого маскарада я узнала нескольких уже сидящих за столом участников Нотр Дама, готовых пировать. За столом в форме буквы П сидели несколько человек, которых я пока не знала. Гару оставил мне место слева от себя. Он поманил меня рукой. Как положено девушке из благовоспитанной семьи, я вошла в зал, приветствуя всех дружеским кивком. Одна из пчел начала подавать аперитив. И я, девушка, только - только достигшая совершеннолетия, хочу быть как взрослая –долой Колу лайт, ведь сегодня праздник. И я гордо и без разрешения прошу официанта: «Рикар, пожалуйста!» Мой сосед улыбается. (Рикар - аперитив, один из любимых напитков французов) Я украдкой смотрю по левую сторону от себя и замечаю Тьерри Барбеливена. Я много раз видела его во Дворце, за кулисами. По правде говоря, для меня по сей день остается загадкой, что он там делал, даже сейчас, когда я это пишу!

Все стало интереснее, когда мне подали бокал. Я чувствовала себя здесь, в этой обстановке и при таком освещении, настолько непривычно, что сразу же жадно начала пить Рикар. Глоток за глотком, и сорок лиц, меня окружавший, постепенно сливаются в моих глазах в единую массу. Когда подали меню, я опустошила уже два стакана и меня сильно пошатывало…
Гару наблюдает за мной, все происходит со скоростью света. Однако, для меня этот вечер был как бы шансом попробовать на вкус вечность. По большей мере через 20 минут после моего прихода я почувствовала острую необходимость пойти проветриться на улицу. Под патронажем Гару другие члены труппы ведут меня в дамскую комнату. Я уже не в состоянии различать лица, меня держат то одни, то другие, я хватаюсь за все, что могу, и в конце концов теряю браслетик, подаренный мне Даниэль…
Туалет для девушек: я вижу открытую дверь и добираюсь до первой кабинки. Вот уж приключение для принцессы! Люк(М.) поддерживает меня за лоб, чтобы я не ударилась лицом, я же отчаянно вырываюсь, повторяя, что прекрасно справлюсь с головой, что лишь тело меня не слушается. По прошествии неопределенного количества времени, проведенного на цокольном этаже, я возвращаюсь за стол. У меня такое ощущение, что время остановилось. Мне кажется, что я слышу жужжание… странно, посреди пчел… Я случайно задела свою тарелку с фаршем, который должен был стать частью Аррабиаты (итальянская паста), потому что это блюдо я обожаю. И вот теперь полный провал… Я на руках у Гару рядом с дверью так называемого Грота. Сколько сейчас времени? Я не имела ни малейшего представления. Несмотря на то, что было холодно, мне было невыносимо жарко. Люк (М.) пытался прикрыть мне горло, надеть мне получше пальто, но из этого ничего не выходило. Я вырывалась, без умолку говорила… к тому же все время повторяла, что я полностью адекватна, не смотря на то, что тело отказывается меня слушать…

Мои два любимых квебекца решили первым делом посадить меня в машину и оставить там, а самим вернуться на вечеринку. Но к сожалению для них и к счастью для меня, они все же решили отвезти меня в отель.

Расположившись вдоль всего заднего сиденья машины, как это обычно делают собаки, я смотрела в окно. Гару был за рулем. Люк, сидевший рядом с Гару, незаметно приоткрыл мне окно, чтобы меня не вывернуло наизнанку прямо в машине…

Передо мной картина: паникующие Люк и Гару бормочут: «Жюли, Жюли, ты в порядке?» Я, пытаясь им ответить, не осознавала, насколько они были испуганны. Насколько я помню, всю дорогу я постоянно вертелась на заднем сидении. В голове у меня вертелись слова песни Бритни Спирс «Baby One More Time». Кто бы сказал, почему!

Гару нес меня прямо до моей комнаты. Он решил не закрывать дверь. Миллион раз он ходил туда сюда, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. На всякий случай он принес мне ведро, поставив его у подножия моей кровати. Когда алкоголь снова давал в голову, я поднималась и говорила ему: «Я в красном белье, потому что сегодня День Святого Валентина». Он от души смеялся снова и снова, а затем мягко возражал: «Ну все, прекрати, младшая сестренка, ты теперь совершеннолетняя!» Он по-доброму ругал меня, как ребенка, показывая мне на ведро!

В эту ночь 14 февраля со мной рядом был замечательный парень, о котором могла бы мечтать вся Франция, и он заботился обо мне. В то время как за дверью, бывшей прямо напротив двери в мою комнату, была другая обладательница кружевного белья, ждавшая, когда он придет.